Будем меняться мужьями? - Страница 64

К оглавлению

– Ой, вот пока ты не начинаешь объясняться, тебе цены нет, – вздохнула Нина.

После завтрака она позвонила Толе.

– Мне это надоело, – начала без предисловий. – Нам пора развестись! Или ты так не считаешь?

– Считаю.

– А тогда почему не подаешь заявление?

– Думал, ты подала. Ты больше всех кричала о разводе.

– Конечно, чтобы я платила налог как истица, да?

– Нин, ну ты ж никогда не была мелочной.

– То есть ты не хочешь подавать заявление?

– Если честно, не хочу хлопот. А развестись – давно пора.

– Ну так иди в загс! – рявкнула формальная жена.

Толя помолчал.

– А Петя пойдет разводиться с Яной? – спросил наконец.

– А при чем здесь Яна!

– Нин, не ори. Ты что, не хочешь замуж за Петю?

– Я сама разберусь, чего хочу, а чего не хочу! Я не обязана перед тобой отчитываться!

– Началось, – буркнул Толя. – Включила свой рынок.

Нина отшвырнула трубку. Потом схватила ее и злобно нажала на сброс контакта. Она сама не понимала, что именно ее так разозлило в разговоре с Гельманом. Возможно, отсутствие с его стороны попыток удержать ее от развода. Хотя нет. Самое противное, что он опять хочет все свалить на нее. То есть развестись вроде не против, а вот ходить куда-то, подавать заявление – это пусть все Нина.

– Так вот фиг же ему, – мстительно буркнула она себе под нос.

Между тем Петя звонил Яне.

– Это я, – представился неопределенно.

– Я слышу, Петечка, – усмехнулась Яна. – Что тебе надо от обманутой тобой женщины?

– Наверное, развода, – объявил Петя, проглотив «наезд».

– Будет тебе развод, – томно откликнулась бывшая.

– Хорошо, Яночка. Значит, ты подашь заявление? Может быть, вы с Толей сразу оба…

– Мы прописаны в разных районах, у нас загсы разные, – дружелюбно объяснила Яна.

– То есть ты хочешь, чтобы я сам подал заявление? – уточнил Петя.

– Было бы неплохо.

– Ну хорошо. Я тогда сам.

– Удачи тебе, Петечка.

Петя задумался, соображая, когда лучше отправиться в загс. Решил посмотреть в интернете время работы и необходимый набор документов. Но Нина уже торопила завтракать, чтобы потом безотлагательно ехать на дачу. И он временно отодвинул неприятную процедуру, сообразив, что никуда теперь от него Ниночка и так не денется.

Однако время шло, радости шальной любви потихоньку вытеснялись заботами ежедневного сосуществования, безусловное принятие друг друга – сложностями взаимной притирки. В общем, протянулось еще несколько недель – и стало выясняться, что участники развалившегося квартета на самом деле не так много выиграли. Это ведь только в чужих руках краюха за ковригу да кус за ломоть!..

Петя, который раньше казался Нине почти идеальным, все больше раздражал ее бытовыми привычками. Оказалось, потенциальный муж храпит, потеет, разбрасывает вещи, а грязные носки вообще швыряет куда бог на душу положит. К тому же Петя был не очень чистоплотен, спокойно залезал в кровать, не помывшись, даже от души поработав на грядках, – после чистюли Гельмана Нина не могла к этому привыкнуть.

За столом, если не подсунуть ему салфетку под самый нос, Петя вытирал вымазанные жиром пальцы прямо о спортивные штаны, или об трусы, в которых очень любил разгуливать по дому. А принимая душ, от полноты жизни орал дурным голосом дурацкие песни, заливая пол потоками воды. И мокрое полотенце потом швырял прямо на постель. Говорил же и хохотал так громко, что хотелось зажать уставшие уши. И вообще все у него было как-то слишком, все через край, так что никогда не изнурявшая себя деликатностью Нина постоянно высказывала ему свое недовольство. Но недовольство это все равно копилось. И было уже таким серьезным, что неожиданно для себя Нина осознала, как ей хочется назад, в прежнюю семью, к деликатному и воспитанному Толе.

Петя, со своей стороны, никак не мог понять, почему его Ниночку столь многое бесит. Яна всегда принимала мужа таким, как есть. Точнее, она вообще мало что замечала вокруг, и Петю это вполне устраивало! А Нина заводилась даже по самому ничтожному поводу. Где молчаливая Янка только бы улыбалась загадочно, Нинуша была придирчива и сурова, напрягаясь, как виделось Пете, по совершеннейшим пустякам. Будучи по природе благодушным, он не стремился осуждать, хотя и огорчался, наблюдая частое плохое настроение Ниночки.

В принципе, некоторую прелесть Петя видел даже в ее раздражительности, привычно восхищался бурной эмоциональностью подруги, ее расчетливым житейским умом… Но вообще-то и бытовая беспомощность Яны умиляла Орлова. Даже теперь, когда все переустроилось и пересложилось в его жизни, беспокойство о бывшей жене нет-нет да и касалось сознания. Конечно, Ниночка ему нравилась безумно! Но и Януся была не чужая и тоже такая прекрасная… И вроде бы получалось, куда ни передвинь добряка Петю – к той ли, к другой, – ему было бы в общем-то нормально. Сам не понимая как, он любил обеих женщин, с обеими готов был уживаться. Вот только постоянная сердитость Ниночки…

В то же время Толя Гельман с тревогой присматривался к новой подруге жизни, ощущая смутное неудовольствие. То, что сближало его с Яной, существовало по-прежнему, но все это словно потеряло былую ценность. Он вдруг почувствовал, как ему с ней не то чтобы плохо, но… скучновато. В сущности, Нинкины манеры и привычки, и раньше и теперь казавшиеся Толе признаками ее неблестящего воспитания, никогда его по-настоящему не раздражали. Бывало, придерется к ней или поострит на ее счет – и вот они уже весело переругиваются, Нинка пошумит – и вскоре уже хохочет. К тому же, хоть она и не любила никогда вести «умные» разговоры, поговорить-то Толе и так было с кем. А зато он порой удивлялся, до чего здраво Нина судит о многих вещах. Яна казалась вроде и умной, и образованной, но об этом приходилось, скорее, догадываться. Суждения ее отличались чаще туманностью и намеренной незавершенностью. И Толя, вроде бы тяготившийся раньше Нинкиной незатейливой прямотой, теперь по этой прямоте заскучал.